Когда ездите на Запад и видите различия между моделями управления, это мобилизует вас или же — наоборот — деморализует?

Если бы подобное выбивало меня из седла, выводило из равновесия, банально не смог бы работать. Наоборот — понимаю, что у России колоссальный потенциал для развития, повышения производительности. Любое несовершенство — это хорошая новость, потенциал для приложения сил.

Знаете, основная проблема не в том, что мы отстали в каких-то технологиях. Гораздо печальнее, что нам не удается готовить человеческий капитал (human capital) того качества и теми темпами, которых требует время.

Этот дисбаланс куда существеннее и преодолеть его сложнее. Все остальное решаемо, это не сложности, а возможности.

Человеческий капитал нельзя быстро перестроить, и именно здесь у нас начал образовываться большой гэп, разрыв. Между российской и западной системой высшего образования пролегает пропасть. По школам мы несколько хуже передовых стран, но гигантского отставания пока еще нет. Да, если ничего не предпринимать, и тут быстро и глубоко просядем, однако, повторяю, выправить ситуацию еще можно. А вот в том, что касается подготовки студентов в вузах, положение дел, на мой взгляд, значительно хуже.

А как же поставленная президентом задача войти в топ-100 лучших университетов мира?

Проект «5-100» рассчитан на семь лет и завершится в мае 2020-го. Планировалось, что в списке лучших окажутся пять наших вузов. Пока же ситуация такова: по итогам 2018 года в QS World University Rankings смог пробиться лишь Московский университет имени Ломоносова, зацепившись за 95-ю строчку. Американцы, англичане, швейцарцы, немцы, канадцы, японцы, корейцы, китайцы, даже сингапурцы с австралийцами представлены в рейтинге шире. Время, отпущенное на решение задачи, почти вышло, цель не достигнута. Новосибирский государственный университет занимает 250-е место, остальные — еще ниже. МГТУ имени Баумана — 291-й, Томский университет — 323-й, МГИМО и МИФИ делят 373-ю позицию.

На мой взгляд, стыдно иметь такой уровень высшего образования в стране с богатейшими традициями в области подготовки научных кадров. Это точка стратегического разрыва, требующая серьезной перестройки.

Знаете, как ее провести?

Тут нет ничего хитрого, но мы опять упремся в систему управления. В том числе и вузами. Я вхожу в совет по повышению конкурентоспособности ведущих университетов России и вижу, что в большинстве своем они собой представляют. В мае 2013 года заявки на участие в программе «5-100» подали 54 вуза, из которых 36 были допущены к конкурсу. Половина членов аттестационного совета — иностранцы, поэтому было рекомендовано делать презентацию на иностранном языке. Прислушались к пожеланию три университета. Три! И речь не о председателях колхозов откуда-нибудь из сибирской глуши, а о ректорах крупнейших вузов, ученых XXI века, в котором вся наука, к сожалению, на английском.

Мы недавно издали книжку «Университеты третьего поколения». Один из признаков такого вуза — преподавание на английском языке. Сегодня основные научные работы во всем мире пишут и публикуют по-английски. Это делают немцы, китайцы, испанцы с французами.

Невладение английским равносильно признанию, что ты не обладаешь современными знаниями, лишен доступа к ним.

Многим соискателям я задавал вопрос: «Вот вы решили сейчас попасть в сотню лучших вузов планеты, при этом возглавляете университет уже много-много лет. Что мешало поставить такую цель раньше и попытаться ее решить? За полтора десятка лет ваш вуз с 460-й позиции поднялся на 459-ю. Каким волшебным образом он прыгнет за год на сотни строчек вверх?» Меня умиляет стандартный ответ: «Задача не стояла входить в топ-100». Очаровательно, правда?

Когда просишь уточнить, за счет чего произойдет этот скачок, ответ получаешь такой, что лучше его не воспроизводить. Не хочу никого обидеть, но серьезные задачи так не решить, никогда ничего не добиться.

Учреждая Корпоративный университет Сбербанка, вы хотели подать пример другим?

Такой цели не преследовали, но у нас получилось учебное заведение хорошего уровня, которое занимает топовые места в мировом рейтинге себе подобных. Оно входит не в сотню, а в тройку мировых лидеров. По крайней мере, с 2014 года, момента основания, ни разу не выпадало из первой пятерки.

А Хорошкола?

Это частный благотворительный проект, не имеющий отношения к Сбербанку. В него вложены исключительно личные деньги — мои и еще восьми партнеров. Мы пытаемся построить идеальную школу будущего с платформенным образованием, основанным на индивидуальных траекториях и дающим определенный набор навыков. Именно так: не только знаний, но еще и навыков. Помимо hard skills, «жестких» профессиональных навыков, обязательно должны быть digital skills — им в обычных школах не учат, а владение «цифрой» в наше время жизненно необходимо.

Плюс, конечно, soft skills, их еще называют «мягкими», метапредметными компетенциями. Пожалуй, не самое удачное название, ребенку, да и не каждому взрослому понятно, что имеется в виду. Фактически речь идет о коммуникабельности, умении работать в команде, креативности, пунктуальности, уравновешенности, толерантности к критике и так далее.

В России нет стандартов преподавания и измерения подобного рода навыков, нет учителей, владеющих ими, поэтому приходится строить образовательную платформу с нуля, самим задавать параметры. Пока задача не решена, мы находимся в процессе.

Ваши дочери учатся в Хорошколе?

Конечно!

И как успехи?

Все в порядке, справляются.

За плохие оценки ругаете?

А у нас их нет. Ни плохих, ни хороших. Считаю оценки одним из пережитков, дестимулирующим детей и развивающим в них страх.

Такие взрослые дяденьки, как вы, приходят потом на работу в банк, и мы несколько лет занимаемся тем, что приводим в порядок содержимое их голов, отучая от привычки списывать решения задачи у коллег, представлять себя лучше, чем на самом деле…

Ну и так далее. Люди должны понять: в действительности оценки нужны им, а не нам. Они первыми заинтересованы в объективной оценке. Ведь когда плохо себя чувствуете, вам не придет в голову прийти в больницу с анализами здорового соседа.

Но для изменения традиционной системы оценок нужны новая цифровая платформа и новая школьная культура. Это сделать в масштабе страны непросто.

Погодите, но вы же рассказывали: тем, кто два квартала подряд попадает по результатам теста «5+» в категорию D, в Сбербанке указывают на дверь, просят с вещами на выход. А теперь, оказывается, вы переучиваете, вправляете мозги…

Это совершенно разные вещи. Вы сейчас говорите о личном performance, о том, как измеряется эффективность работы, достижение человеком определенного результата. Ведь мы берем сотрудника, чтобы он выполнял поставленную перед ним задачу. Оцениваем не знания, а умение реализовать тот или иной проект. Придя на работу, ты должен, как часы, исполнять обязанности, иначе невозможно. Ты не можешь учиться на живых людях. Тем, кто не справляется, оценка будет снижена.

Это касается и корпоративной культуры. Один из ее параметров — управление собой. Те, кто позволяет себе действия, считающиеся у нас недопустимыми, рискуют работой. Но это касается execution, исполнения, поведенческих проявлений.

Регулярная же оценка помогает нащупать слабые места, понять, почему ты не можешь продвинуться по карьерной или профессиональной лестнице. Это своеобразное зеркало профессионального состояния. Рисуем картинку, показываем, в чем у сотрудника уровень повыше, в чем — пониже. Где-то это может быть некритично, а где-то — создавать серьезные проблемы для работодателя. Говорим: «Дорогой коллега, у тебя западает performance, надо подтянуть вот тут, тут и тут. Под твой профиль строим индивидуальный план развития, выбирая на этот год два конкретных направления». Брать больше не имеет смысла — человек физически не справится. Назначается ментор, коуч, которые и помогают выполнить намеченную программу. Есть виртуальная школа, занятия в Корпоративном университете Сбербанка. Выбор широчайший. Учись хоть в Massachusetts Institute of Technology, который, к слову, на вершине топ-100…

Через год проверяем, наметился ли прогресс.

А традиционная школа, чьи традиции, увы, унаследовала школа российская, строилась по иным принципам. Ученика гнал страх перед плохой оценкой. Как ты получил положительный балл, пользовался ли шпаргалками и подсказками, никого особенно не волновало. В итоге люди жили с искаженным сознанием, когда хотелось не столько уметь, сколько соответствовать представлениям. Казаться, а не быть.

Помню, в какой обстановке мы проводили здесь, в Сбербанке, первые тестирования. Начальники обставлялись экспертами, и все превращалось в вариации на тему игры «Что? Где? Когда?» Коллективный мозговой штурм, после чего довольный капитан-начальник, он же тестируемый, выдавал правильный ответ, получая максимально высокий балл. Но это же абсолютно нерелевантно! На изменение сложившейся культуры уходят годы.

Подобные страхи приносятся из школы. Вспомните свое состояние, когда учитель выбирал, кому на уроке решать задачу. «К доске пойдет…» И весь класс замирал, ожидая, чья же фамилия прозвучит, кому в этот раз не повезет. Назвали другого — и все с облегчением выдохнули.

Ужасно! Детские комплексы — самые страшные, от них потом тяжелее всего избавиться.

Что вы можете предложить взамен?

Создаваемая нами образовательная платформа позволяет оценивать прогресс ученика в любой момент времени. Для этого не нужно вызывать его к доске или экзаменовать в конце периода обучения.

На мой взгляд, экзамены должны уйти в прошлое вместе со страхами и боязнью процесса обучения. К сожалению, это уже несовременный и несовершенный способ оценки! Человек понимает, что на кону, и ради достижения цели готов пуститься во все тяжкие. Для ЕГЭ не имеет значения, чем ученик занимался в течение последнего года или двух. Важно лишь, в каком состоянии он пришел в точку икс. Напрягся, взял высоту, а потом расслабился — и ничего не делаешь. Собственно, раньше система именно так и функционировала. Надо было несколько раз подпрыгнуть повыше, хорошо сдать выпускные экзамены, потом вступительные, дважды в год помучиться на сессиях, получить диплом через пять лет, а дальше спокойно плыть, куда несет течение.

Но это дорога в никуда.

Мы строим образование принципиально иначе. Все ученики в классе абсолютно разные. Думаю, те, у кого есть двое и более детей, сразу согласятся: каждому критически важны индивидуальные траектории обучения.

Движение ученика по дистанции видно постоянно, он не сможет перейти к следующей теме, пока не разберется и не сдаст предыдущую. Если ребенок что-то не понял и упустил, ему объясняют дополнительно, никаких черных дыр или белых пятен в пройденном материале быть не может.

Встает вопрос, как давать метапредметные навыки, если учебная программа сегодня и так перегружена, дети света божьего не видят. Важно, чтобы весь процесс учебы превращался в получение soft skills, и не было такого, когда школа — отдельно, а повседневная жизнь — отдельно. Преподавание должно вестись на базе конкретных проектов. Сначала детей надо увлечь общим делом, и тогда они сами начнут тянуться к знаниям, которые им понадобятся для реализации задуманного. Дольше всего дети могут и хотят играть, а мы должны дать им такую возможность.

И усваивать материал можно не только через чтение учебника. Смотри видео, слушай аудио. Кстати, наиболее удачный контент делают не взрослые, а школьники. Они еще не знают термина customer journey («путешествие покупателя», траектория взаимодействия клиента и продукта — прим. ТАСС), не владеют технологиями маркетинга, тем не менее интуитивно выстраивают эффективную коммуникативную стратегию. У них манера изложения материала другая, более живая, современная. На этом фоне язык учителей кажется формальным и унылым.

Ребенок не может слушать монолог преподавателя более трех минут, он устает, теряет концентрацию. Любой урок надо превращать в шоу, спектакль, представление.

Вот почему дети готовы часами играть в компьютере или айфоне? Будут резаться, забыв про сон и еду. Контент сделан по-другому, он притягивает. Значит, надо увлечь таким учебным контентом ребят, завернув внутрь навыков и soft skills.

Скажем, на урок кулинарии в Хорошколе трудно попасть — туда очередь. Занятие ведется на английском, на нем не только учат печь пироги или варить кашу, но рассказывают, как называется вот та приправа либо это блюдо. На кулинарию рвутся не только девочки, но и мальчики! На уроке они коллаборируются, создают команды, учатся взаимодействовать, проявлять эмпатию, управлять собой. Получают те самые метапредметные навыки.

Но вашим прекрасным детям все равно не избежать встречи с ЕГЭ.

Значит, будем и навыки давать, и к экзаменам готовить. Но система образования все равно движется в том направлении, которое я обозначил.

Надеюсь, и система проверки знаний тоже будет осовременена.

По материалам https://tass.ru/top-officials/6078757.